ВыродОК, 34 - 8 февраля 2008 22:10

7 февраля 2008 г.
Интервью Михаила Ходорковского


взятое Нилом Бакли, шефом московского бюро «Financial Times», в Читинском областном суде, в перерыве между заседаниями 6 февраля 2008 года.

— Как долго вы будете продолжать голодовку?

— Как я уже говорил, я буду продолжать голодовку, пока не решится вопрос с независимой экспертизой состояния здоровья [Василия Алексаняна] и может ли он проходить лечение в следственном изоляторе. И по результатам этой экспертизы должны быть приняты какие-то меры. Так я говорю. И насколько мне известно, уполномоченный по правам человека [Владимир] Лукин предъявил прокурору те же требования.

— Вы прекратили сухую голодовку и стали принимать воду из-за улучшения условий содержания Алексаняна?

— Он сказал, что они улучшились, а мы можем судить только по тому, что он сказал. Только по тому, что он сказал прессе, что условия его заключения радикально улучшились.

— Каково состояние вашего здоровья?

— Со мной все в порядке. Думаю, что я полностью готов к длительной бюрократической процедуре, пока они проверяют здоровье Алексаняна. Но до тех пор, пока наши бюрократы затягивают процедуру, я готов продолжать.

— Почему вы решили, что нет другого выбора, кроме голодовки?

— А что еще можно сделать? Алексанян сам заявил, что руководитель следственной группы требовал от него ложных свидетельств против меня и напрямую увязал лжесвидетельство с разрешением ему лечиться. Алексанян отказался, и они не обеспечивают ему лечения. Он объявил об этом в российском суде. Что я мог сделать в этой ситуации?

— В каких условиях вас содержат? Сколько человек в вашей камере?

— По российским законам, если человек объявляет голодовку, его изолируют. До этого со мной в камере было еще два или три человека. На самом деле у меня нет никаких проблем с условиями содержания. Для нашей страны это норма.

— Но репутация этого СИЗО очень плохая.

— Я не могу это обсуждать. Но мои условия стандартные, они отвечают обычным нормам в России.

— Что думает о голодовке ваша семья?

— Важно, как чувствуют себя мои родители, остальное неважно. Больше всего я думаю о родителях. Жена меня понимает, так что она не задает вопросы, что я делаю. Она уже многое пережила.

— Вы в состоянии продолжать знакомиться с материалами для следующего суда?

— Я все еще могу читать в день по 200 страниц. Единственное, что трудно, — это говорить, когда пересыхает горло.

— Говорят, что в Россию возвращается страх, что все может вернуться к советской эпохе…

— Надеюсь, этого не произойдет. Все прекрасно понимают, что инновации необходимы, мы не выживем без новых технологий.

— Но понимает ли это правительство?

— Правительство понимает это очень хорошо. Даже нефтяная промышленность не может хорошо работать без инноваций. Могут быть ситуации, когда очень тяжело идет разработка скважины. И без нововведений с этим не справиться.

— Но в Китае меньше демократии, чем здесь, а экономика развивается…

— Есть два важных различия. Во-первых, я читал статью [бывшего экономического советника Владимира Путина Андрея] Илларионова. Очень интересно. Он пишет, что три страны рассматриваются как примеры успешного развития экономики авторитарными политическими режимами: Китай, Южная Корея и Сингапур. Чем эти три страны отличаются от России? Очень интересно. Сингапур — лучший по уровню своей судебной системы. Южная Корея на очень высоком уровне, и даже Китай [по этому показателю] лучше России. Это базовое различие. Есть верховенство закона. А если оно есть, уровень авторитаризма исполнительной ветви власти ограничен.

Другая причина, по которой мы не можем рассматривать Китай в качестве примера, — это то, что мы страна, для которой важна конкуренция идей. Запад привык к конкуренции в политической сфере, конкуренции между партиями. В Китае тоже есть важный вид плюрализма — территориальный. Есть пекинская партийная организация, шанхайская партийная организация, они обладают очень серьезной экономической и политической мощью, и в борьбе между тремя возможными системами они могут выработать какой-то вариант консенсуса среди элиты. Есть своего рода плюрализм. Это просто отличается от того, что есть на Западе, и Запад этого не понимает.

В России китайский путь невозможен, поскольку территориальный плюрализм мог бы привести к распаду страны, мы не можем этого допустить. Соответственно, для нас приемлема только более стандартная форма плюрализма. Также невозможно брать в качестве примера для России город-государство Сингапур.

— Таким образом, самая большая проблема России — отсутствие независимой судебной системы?

— Отсутствие верховенства закона в целом. Законы могут быть лучше или хуже. Но люди должны выполнять законы, а не использовать их для собственных целей.

• 
• 
•